Неточные совпадения
О, ох, хо, хо, х! грешен, во
многом грешен.
Частный пристав. Имею честь поздравить вас, ваше высокоблагородие, и пожелать благоденствия на
многие лета!
Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, — нет, мудрено.
Хлестаков. Да у меня
много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Много благодарен! Но завтра же и назад… (Чихает.)
Анна Андреевна. Ну что, скажи: к твоему барину слишком, я думаю,
много ездит графов и князей?
Его видали
многиеНа постоялых двориках,
В харчевнях, в кабаках...
—
Я знал Ермилу, Гирина,
Попал я в ту губернию
Назад тому лет пять
(Я в жизни
много странствовал,
Преосвященный наш
Переводить священников
Любил)…
В минуты унынья, о Родина-мать!
Я мыслью вперед улетаю,
Еще суждено тебе
много страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю.
Теперь уж не до гордости
Лежать в родном владении
Рядком с отцами, с дедами,
Да и владенья
многиеБарышникам пошли.
Был грубый, непокладистый
У нас мужик Агап Петров,
Он
много нас корил:
«Ай, мужики!
Пьем
много мы по времени,
А больше мы работаем.
Нас пьяных
много видится,
А больше трезвых нас.
По деревням ты хаживал?
Возьмем ведерко с водкою...
Много грибов нанизали на нитки,
В карты сыграли, чайку напились,
Ссыпали вишни, малину в напитки
И поразвлечься к сестре собрались.
Однако нужно счастие
И тут: мы летом ехали,
В жарище, в духоте
У
многих помутилися
Вконец больные головы,
В вагоне ад пошел...
Было двенадцать разбойников,
Был Кудеяр-атаман,
Много разбойники пролили
Крови честных христиан...
Да не в лесу родилася,
Не пеньям я молилася,
Не
много я спала.
В постель скорей торопишься?»
А деверь говорит:
«Не
много ты работала!
— Неволя к вам вернулася?
Погонят вас на барщину?
Луга у вас отобраны? —
«Луга-то?.. Шутишь, брат!»
— Так что ж переменилося?..
Закаркали «Голодную»,
Накликать голод хочется? —
— «Никак и впрямь ништо!» —
Клим как из пушки выпалил;
У
многих зачесалися
Затылки, шепот слышится:
«Никак и впрямь ништо...
Уж налились колосики.
Стоят столбы точеные,
Головки золоченые,
Задумчиво и ласково
Шумят. Пора чудесная!
Нет веселей, наряднее,
Богаче нет поры!
«Ой, поле многохлебное!
Теперь и не подумаешь,
Как
много люди Божии
Побились над тобой,
Покамест ты оделося
Тяжелым, ровным колосом
И стало перед пахарем,
Как войско пред царем!
Не столько росы теплые,
Как пот с лица крестьянского
Увлажили тебя...
Кутейкин. Засел пребеззаконный!
Много ль там вас, басурманов-то? Всех высылай!
Кутейкин. Дому владыке мир и
многая лета с чады и домочадцы.
Кутейкин. Во
многих книгах разрешается: во Псалтире именно напечатано: «И злак на службу человеком».
Г-жа Простакова. Правда твоя, Адам Адамыч; да что ты станешь делать? Ребенок, не выучась, поезжай-ка в тот же Петербург; скажут, дурак. Умниц-то ныне завелось
много. Их-то я боюсь.
Г-жа Простакова (к Софье). Убирала покои для твоего любезного дядюшки. Умираю, хочу видеть этого почтенного старичка. Я об нем
много наслышалась. И злодеи его говорят только, что он немножечко угрюм, а такой-де преразумный, да коли-де кого уж и полюбит, так прямо полюбит.
Правдин. Я поведу его в мою комнату. Друзья, давно не видавшись, о
многом говорить имеют.
Один только раз он выражается так:"
Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает понять, что, и по его мнению, все-таки было бы лучше, если б порчи не было.
Покуда оставался прошлогодний запас,
многие, по легкомыслию, пили, ели и задавали банкеты, как будто и конца запасу не предвидится.
Затем приказал князь обнести послов водкою, да одарить по пирогу, да по платку алому, и, обложив данями
многими, отпустил от себя с честию.
— Об этом мы неизвестны, — отвечали глуповцы, — думаем, что
много всего должно быть, однако допытываться боимся: как бы кто не увидал да начальству не пересказал!
Много тут было раненых,
много и убиенных.
В Петров день все причастились, а
многие даже соборовались накануне.
Казалось, благотворные лучи солнца подействовали и на него (по крайней мере,
многие обыватели потом уверяли, что собственными глазами видели, как у него тряслись фалдочки).
"Водка, — говорилось в том указе, — не токмо не вселяет веселонравия, как
многие полагают, но, при довольном употреблении, даже отклоняет от оного и порождает страсть к убивству.
Многие, рассматривая деятельность Микаладзе, находят ее не во всех отношениях безупречною.
Столько вмещал он в себе крику, — говорит по этому поводу летописец, — что от оного
многие глуповцы и за себя и за детей навсегда испугались".
Нельзя довольно изъяснить, сколь она настоятельна и сколь
много от нее ущерба для казны происходит.
«Она была привлекательна на вид, — писалось в этом романе о героине, — но хотя
многие мужчины желали ее ласк, она оставалась холодною и как бы загадочною.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно,
многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Никакого преднамеренного глумления в рассказе его не замечается; напротив того, во
многих местах заметно даже сочувствие к бедным ошеломляемым.
Теперь, ежели мы допустим относительно сей материи в градоначальниках многомыслие, то, очевидно,
многое выйдет наоборот, а именно: безбожники будут трепетать умеренно, воры же и убийцы — всеминутно и прежестоко.
Когда запели причастный стих, в церкви раздались рыдания,"больше же всех вопили голова и предводитель, опасаясь за
многое имение свое".
— А пришли мы к твоей княжеской светлости вот что объявить:
много мы промеж себя убивств чинили,
много друг дружке разорений и наругательств делали, а все правды у нас нет. Иди и володей нами!
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей
многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
—
Много у нас всякого шуму было! — рассказывали старожилы, — и через солдат секли, и запросто секли…
Многие даже в Сибирь через это самое дело ушли!
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было
много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
И остался бы наш Брудастый на
многие годы пастырем вертограда [Вертоград (церковно-славянск.) — сад.] сего и радовал бы сердца начальников своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели в своем существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности в самом ее разгаре.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым,
много тебя в действии облегчит».
Многие присели на землю и дали волю слезам.
Выше я упомянул, что у градоначальников, кроме прав, имеются еще и обязанности."Обязанности!" — о, сколь горькое это для
многих градоначальников слово!
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя
многие бумаги оставались неподписанными, но зато
многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"